ДЕТИ (из книги Стефана Рехштафена "Мастерская времени")
К сожалению, промежуток между временем, когда человек
еще слишком молод, и временем, когда он уже слишком
стар, такой короткий.
Шарль де Монтескье
Я играю в нинтендо с моим сыном-подростком. Хотя он хороший спортсмен, я псе еще могу обыграть его один на один в баскетбол, но в этой игре у меня мало шансов на выигрыш. Фактически, я не выиграл у него ни разу за последние два года. Это не значит, что я не пытаюсь выиграть. Я полностью сосредоточен на игре, ни на что не отвлекаюсь. И все же Дэн выигрывает легко, как всегда, и я отказываюсь принять его вызов на еще одну партию, полагая, что от одного ребенка одного огорчения в день вполне достаточно.
Его мысль сильнее, его стратегия сильнее, его ритм сильнее. Да, его ритм сильнее. С этим открытием моя обида исчезает, сменившись сожалением.
Я понял, что в этом деле мне не хватает скорости. Но должая ли я стремиться именно к скорости? Мы создаем игры и пpoграммы, развивающие скоростные навыки, мы считаем, что если дети будут играть еще быстрее, то это лучше подготовит их к будущему. Является ли ловкость Дэна в нинтендо каким-то предвестием будущих успехов во взрослой жизни? Станет ли он таким преданным скорости? Меня беспокоит это. Что если ритм нинтендо, такой типично общественный, станет его основным ритмом?
К счастью, мы оба посвящали время и другим ритмам. Он любил посидеть на групповой медитации — недолго, но ему хотелось попробовать и это. Мы много играем с ним в шахматы, так что можем взаимодействовать и на медленных ритмах.
Очень важно научить наших детей хорошо функционировать на разных скоростях и в разных ритмах.
Моему самому младшему сыну Эли три с половиной. Недавно у меня был с ним интересный опыт, связанный с ритмом.
Лежа с ним утром на кровати, мы услышали пение птицы. Ее песня состояла из четырех тактов, затем шла двадцатисекундная пауза, потом еще четыре такта и так далее: ровный, замечательно веселый ритм, который очаровал Эли. Мы затеяли игру, стараясь движением руки отмечать начало первого такта. Пять, десять минут мы были увлечены пением птицы, слившись с ее ритмом. Я почувствовал растягивание момента, замедление, возникшее в результате нашего полного внимания. Мой маленький сын сумел проявить такую сосредоточенность, такое полное присутствие, что
я почувствовал радостное волнение.
Это напомнило мне о том, как я год назад купил Эли волчок. При вращении волчок издавал ровное гудение. Эли был им просто очарован. Он мог сидеть и смотреть на него очень долго, наблюдая и слушая; когда же волчок терял скорость, просил завести его опять. Здесь тоже происходило растягивание момента. Время для Эли переключалось в медленный, поглощающий внимание ритм, который удерживал его в своем плену.
Оба эпизода показали мне новые возможности в обучении детей. Очень важно, чтобы они с самого раннего возраста получались быть внимательными, присутствующими не только в динамичных моментах игры нинтендо, но также и в более медленных ритмах жизни.
Слишком часто мы навязываем нашим детям быстрый ритм если маленький ребенок кажется беспокойным или скучающим, мы торопимся заполнить временной вакуум новой игрой или развлечением. Видеокассеты учат буквам и цифрам под джаз, мы сажаем наших детей перед телевизором, чтобы развлечь их, потом покупаем игры и игрушки, изобретенные на основе телевизионных шоу. Даже когда дети остаются одни, они — не одни: телевизор всегда составляет им компанию.
Удивительно ли, что когда дети начинают ходить в школу, то делают домашние задания, слушая пронзительно-крикливые диски или весь день напролет не выключая телевизор? Как будто они отслеживают сразу несколько полос внимания, и нам почему-то кажется, что это будет им хорошей подготовкой для будущей работы.
Как только дети приходят из школы, мы спрашиваем не как они себя чувствуют, а как отвечали по тестам и что выполнили. А учителя проверяют не только их знания, но и скорость изложения этих знаний на бумаге.
И все-таки почему тестам предписывается временной лимит? Ради детей, чтобы проверить, насколько быстро они могут дать ответы (вместо того чтобы проверить, сколько ответов они дадут, если дать им достаточное время)? Или же все это делается для удобства учителей? Два-три часа, и работа по проверке знаний выполнена.
А что если выделить пять часов на тест, чтобы самому быстрому ученику этого времени хватило на три теста? Может, это давало бы более верную картину того, сколько выучил каждый ученик? Может, тогда дети, которые медленно пишут или медленнее соображают (не говоря уже о тех прилежных ребятах, которые хотели бы хорошо продумать до конца свой ответ), приходили бы из школы окрыленными, а не удрученными? Так это было однажды с моим сыном Рамом, которому «просто не хватало времени», чтобы закончить ответы на экзамене.
Я спросил его, как он сдал тест, к которому мы вместе готовились накануне вечером. Его огорчение было очевидно, и я был удивлен, потому что он так хорошо знал материал накануне. Он объяснил мне, что знал ответы на все вопросы; действительной ответы, которые он успел изложить, были правильными. Но он склонен писать и читать не очень быстро, поэтому некоторые вопросы остались без ответов, хотя он и знал их, в результате -плохая оценка.
Это напомнило мне мою учебу в школе и колледже, когда мне даже снились сны (а временами — кошмары) и я просыпался в ужасе, что проспал и пропустил тест, к которому готовился. К чему этот прессинг времени?
Одна моя знакомая рассказала мне о своем сыне, который посещает специальные классы для детей с трудностями в обучении. Я почувствовал то напряжение, которое она и, безусловно, ее сын ощущали по этому поводу. Когда мы обсудили ситуацию, стало очевидно, что ее сын — очень умный мальчик, который просто мыслит не на той скорости, которую требуют от него учителя. Этот ребенок не был глупым или непослушным. Скорее, он учился и выражал себя в другом ритме. Возможно, это Эйнштейн или Пикассо, ведь гениальность связана с творчеством и глубиной понимания, а не со скоростью выполнения.
Ограниченные по времени тесты измеряют, каким количеством информации овладел ребенок, как быстро он может ее выдать. Но они не оценивают знания (а это совсем другое), поскольку знание требует размышления, а размышление требует замедленного течения времени. И правда, взрослые говорят сейчас преимущественно о потоке информации, а не о потоке знания.
А что если мы будем учить детей не только арифметике, но и полноте внимания, если мы введем в школьные и вузовские расписания время для отдыха и научим детей слушать музыку, а не только исполнять ее? Мы не делаем этого — у нас «мало времени».
С раннего возраста мы вовлекаем детей в тот скоростной ритм, в котором живет общество. «Моей Сюзи нет еще года, а она уже знает тридцать семь слов», — рассказывает ее мама. А другая мама подсчитывает: «Мой ребенок научился переворачиваться уже в четыре месяца».
Куда мы спешим? Как родители, мы хотим, чтобы наши дети все делали лучше, чем другие. Мы, взрослые, используем время как меру своих успехов и поэтому подталкиваем детей к ускорению.
Мы заставляем детей подстраиваться к нашему ритму; как колко заметила Элис Миллер в своей книге «Маленькие заключенные», мы вынуждаем и их становиться похожими на нас, любить то, что любим мы, стремиться к нашим целям, жить в соответствии с нашими стандартами.
Такие родители ориентированы на будущее («Ты сделал это хорошо, а сможешь ли ты сделать еще лучше в следующий раз?»). Рам Дасс называет такую практику «тренировкой быть, кем-то», потому что родители хотят вылепить из своего ребенка личность, которой они восхищались бы, которая удовлетворяла бы высоким требованиям их эго. Но фактически этим мы закрываем детям доступ к их внутреннему миру, их собственному Я.
Вы уже достаточно долго читаете эту книгу, чтобы понять: таким способом мы уводим ребенка из настоящего.
Мы заставляем его жить в будущем, в сущности, не давая ему жить в настоящем.
И все же у маленьких детей нет чувства времени. Они, подобно животным (которые никогда не знают времени), могут определить свое положение в пространстве с младенчества, но такие слова, как «позже», «вскоре», «завтра», «в следующем году», лишены смысла даже для четырехлетних. Различие между прошлым, настоящим и будущим неизвестно маленьким детям. Они живут в настоящем моменте, а мы пытаемся выдернуть их из него как можно скорее.
И на мою собственную жизнь оказало чрезвычайное влияние то, что в моей семье на детей всегда возлагались большие ожидания. Мне казалось, что я никогда не смогу удовлетворить желание родителей — чтобы я достигал еще лучших результатов. Сами они умели добиваться высоких результатов, и когда поздравляли меня с моими достижениями (ибо мои успехи, по cyти, были их успехами), я всегда чувствовал, что могу достичь большего, а если я в чем-либо не достигал успеха, то это было не только моим, но и их поражением. Мы побеждаем и испытываем поражения — это часть жизни. Но еще и сегодня, когда я в чем-то проигрываю — в бизнесе или в личных взаимоотношениях, — мне кажется, что только это поражение и существует в мире; оно затмевает все положительное, чего мне удалось достичь.
Семилетняя девочка спросила, который час.
— Через двадцать минут будет десятый, — ответила ей мама.
— Нет, — сказала дочка, — я хочу знать, сколько времени сейчас, а не сколько будет через двадцать минут.
Без сомнения, вам приходилось ехать в машине с детьми, которые без конца спрашивают: «А когда мы туда приедем?» На первый взгляд, это противоречит моим утверждениям, что дети всегда живут в настоящем.
Интересно, почему так происходит? Это мы, взрослые, объявили о цели поездки, вбили детям в голову, что мы едем туда-то. Проблема в том, что они не умеют ждать, им кажется, что цель поездки должна появиться прямо сейчас. Они присутствуют только в настоящем. Они не понимают, что цели поездки в настоящем еще нет.
Вместо того чтобы постоянно навязывать детям свои ритмы, стоило бы нам время от времени позволять себе входить в их ритм. Конечно же, все они в конце концов должны научиться входить в ритм общества, школа и работа станут важной частью их жизни, но нам не следует заблуждаться, считая, что замедленный ритм ребенка не имеет ценности. Совсем наоборот, он может оказаться бесценным и для него, и для нас.
Способность к творчеству глубоко связана с нашим внутренним ритмом. (В детстве этот ритм нужно усиливать и подпитывать, а не просто использовать его как способ натренировать ребенка на максимальную скорость.) Учите детей медитировать. В выходные дни, как для детей, так и для себя, назначьте время дневного сна. Почитайте ребенку перед сном. Посидите и покачайтесь, держа маленького ребенка на руках. Пойдите погулять и остановитесь понюхать цветы или рассмотреть желудь, листочек. Научите своего ребенка петь медленные песни, играть в медленные игры. Все это не только поможет вам замедлиться, но также создаст между вами и вашим ребенком такую близость, с какой не сравнится никакая игра в нинтендо.
Помню, как-то утром мы с Эли вместе составляли головоломку. Это был солнечный осенний день, окна были распахнуты, и легкий ветерок ласкал нас, но Эли был сосредоточен только на головоломке.
Головоломка была такая простая — не больше двенадцати больших деталей, даже трехлетний ребенок собрал бы ее, и в этом-то и было все дело. Эли соединил детали, а потом опять разъединил их и приказал мне «помочь» ему снова. Я помог ему, и помог в третий раз, осознав, что мне это занятие не кажется скучным, я нахожусь в состоянии такого блаженства, что согласен, чтобы это собирание головоломки длилось вечность.
Сочетание солнца и легкого ветерка, чудесный осенний свет и полная сосредоточенность Эли вызвали во мне глубокое чувство близости с ребенком. Сначала я сопротивлялся, потому что у меня были «более важные» дела. Но как только я позволил себе просто быть с ним и влиться в его ритм, мы пережили удивительное растянувшееся мгновение.
В такие моменты мы ощущаем глубокую любовь, истинную основу наших взаимоотношений с детьми. В конечном счете разве есть что-то более важное? Возможно, наше чувство собственной важности или вины заставляет нас быть занятыми или обязательно что-то производить. Но разве может занятость или производительность быть столь важной?
* * *
Чтобы переживать такие моменты, столь же значительные для ребенка, как и для родителей, мы должны быть вместе с детьми и физически, и эмоционально.
Сначала физически.
Секретарь президента по вопросам образования Ричард Райли в своем отчете сообщил, что родителям недостает времени, чтобы помогать детям в учебе, и это представляет основную проблему системы образования в Америке. Не отсутствие обучения в школе на надлежащем уровне, а отсутствие необходимой помощи родителей.
Чем больше времени мы уделяем нашим детям, тем лучше они будут чувствовать себя без нас. Я говорю не о времени, проведенном с детьми в одной комнате, когда при этом родители занимаются своими делами, не обращая никакого внимания на детей. Я также не имею в виду время, проведенное вместе с детьми перед телевизором. Я говорю о том, чтобы быть вместе с детьми в настоящем моменте, слушать их, слышать их, принимать всерьез их точку зрения, вопросы, потребности и отвечать серьезно, даже если их вопросы покажутся нам смешными, а мнения — «детскими».
Если ребенок спит беспокойно, дайте ему поплакать, так советует доктор Ричард Фербер в книге «Как решить проблемы сна у вашего ребенка». Но я считаю, что, если ребенок плохо спит, это не его проблема, а наша, слишком часто мы требуем от ребенка подстраиваться к нашему ритму вместо того, чтобы ребенок жил в своем собственном ритме. Некоторое приспособление, конечно же, необходимо, но в большинстве случаев почему бы не дать ребенку следовать своей собственной схеме сна, а не навязывать ему нашу?
Когда четырехлетний ребенок плачет, наша обычная реакция — попытаться остановить его. Почему? Большей частью потому, что нам неприятно слышать и видеть, как ребенок плачет, и потому, что мы чувствуем, что каким-то образом виноваты перед ним. Если бы мы замедлились, выслушали, почувствовали, в чем проблема, то смогли бы действовать соответствующим образом, а не просто реагировать на слезы. Начните с того, что побудьте с ребенком и спросите, что не так. Возможно, он не сможет сказать вам прямо, поэтому вам придется задавать наводящие вопросы, чтобы узнать причину плача («Что, папа забыл почитать тебе то, что обещал?», «Что, мама слишком долго разговаривает по телефону?»). Важно не умалять значения происходящего, не подсмеиваться, не иронизировать. Главное — слупить и слышать.
Мы склонны не придавать большого значения нашему общению с детьми, не уделять им внимания по-настоящему. Мы пытаемся просто «руководить» ими вместо того, чтобы действительно быть рядом.
Все становится совсем другим, когда мы действительно входим в ритм наших детей. Я могу наблюдать за тем, как Эли ведет себя негодным ребенком или деспотом, не реагируя на то, что я предлагаю. Но в тот момент, когда я замедляюсь и переключаюсь в его ритм, он неизбежно становится самым удивительным и любимым ребенком в мире. И так со всеми детьми: если открыть
свое сердце и время для них, они будут полностью присутствовать с нами и покажут нам прекрасную сторону своего существа.
Когда вы присутствуете в настоящем вместе с ребенком, обращаясь с ним как с человеческим существом, уважительно, вы способствуете формированию его доверия и самоуважения.
Я знаю одну мать-одиночку, которая отдавала своему ребенку все — кроме самой себя. Лучшая няня, «правильная» школа, самая желанная игрушка или игра — все было для Рози.
Мать Рози была юристом; испытывая чувство вины за развод и стремясь показать мужу, что у нее все в порядке («я ему докажу!»), она работала целыми днями, лишь бы обеспечить ребенку все «самое лучшее». Приходила домой она обычно страшно уставшая, и когда играла с ребенком, то делала эта механически, думая о том, как бы заняться чем-то другим — например, почитать лежа в кровати интересную книжку.
— Я ненавижу Рози, — сказала она мне однажды. — Это испорченный ребенок. Она совсем не ценит то, что я делаю для нее. Она хочет только больше игрушек и больше внимания.
Я не думаю, что ребенка можно «испортить», по крайней мере игрушками и вниманием.
— Достаточно ли времени ты проводишь с ней? — спросил я ее.
— Безусловно. Каждые выходные мы делаем что-то вместе. Я вожу ее в цирк или на балет. Даже хожу с ней и ее друзьями на пикник.
— Почему бы вам не попробовать провести выходные не делая ничего? Просто остаться вдвоем?
— Ничего не делать? — Лицо ее выражало ужас. — Но я не знаю, что бы я делала с ней!
Я объяснил свою теорию спонтанного времени. Она слушала неохотно, даже подозрительно, но в конце согласилась попробовать.
Мать и дочь не стали строить планы на следующие выходные, просто решили побыть вместе, — в результате, как рассказала мне мать, они провели лучшее время за всю свою жизнь. Не отвлекаясь ни на что, мать сосредоточила свое внимание на дочери, выслушала ее, возможно впервые, и осознала, что Рози — умная, внимательная маленькая девочка, что она чувствует себя одинокой, нуждается во внимании и очень беспокойна, когда матери нет рядом. Они сходили на прогулку в парк, потом зашли в зоопарк, потом покатались на карусели. Им было хорошо и весело, они просто не обращали внимания на ход времени.
Мать Рози стала применять принципы переключения времени на практике, сократила вечернюю работу и стала проводить больше времени с дочерью. Однако нанесенная девочке травма оказалась глубокой, и понадобилось немало времени, чтобы завоевать доверие дочери. Все же в конце концов она увидела разительную перемену. Ее дочь хотела быть с ней. Вина матери исчезла, сменившись радостью.
Когда родители постоянно отсутствуют, следствием этого, безусловно, становится неслаженность ритма между ребенком и ими. Если мы не переключаем свое время, уделяя больше внимания детям и меньше работе, то дети вообще утрачивают ритм, не осознают норм поведения, не уверены в том, что хорошо, а что плохо, склонны активно выявлять свое раздражение, как это делала Рози.
Два года назад мы с женой взяли Эли в Бали. Я не хотел бы романтизировать тамошнее сложное общество, но у него есть одна замечательная особенность — восхищение детьми: Эли был там звездой нашей семьи.
Балийцы постоянно носят своих детей на руках первые шесть месяцев. Их энергия передается детям — вливается в детей — и дети у них необыкновенно живые и дружелюбные, потому что растут окруженные любовью.
Мне довелось побывать во многих странах и встречаться со многими людьми, но особенно поразило меня то, как умеют любить балийцы. Это умение — прямой результат любви и внимания, которые уделялись им самим, когда они были детьми. Тут прямая взаимосвязь. И это урок для всех нас.
Сравните с нашим обществом. Если мы хотим, чтобы в нашем обществе было меньше насилия и больше заботы о человеке, то надо начинать с того, чтобы уделять больше любви и внимания нашим детям, а не просто учить их «как себя вести».
Все мы знаем детей с дефицитом внимания (раньше это называли «гиперактивностью»). Ребенок не может сосредоточиться на одном занятии, быстро теряя к нему интерес. Он не может сидеть спокойно, всегда активен, часто говорит невпопад, перебивает. Он не любит смотреть прямо в глаза и, по всей видимости, чувствует себя некомфортно с самим собой и с другими.
Терапевт, специализирующийся на работе с такими детьми, скажет, что у этих детей плохое чувство ритма. Они не могут отбивать в такт удары, не могут танцевать.
Я считаю, что такие нарушения чувства ритма лежат в основе заметного роста количества детей с дефицитом внимания. Проблема заключается в том, что скорость и ритм общества так быстро растут, что некоторые дети просто не могут за ними угнаться и не могут попасть в такт с правильным ритмом. Они пытаются изменить свой ритм, чтобы соответствовать ритму общества, но безуспешно. Подобно гоночной машине в нейтральном режиме скорости, они растрачивают огромное количество «топлива» — энергии, уходящей в никуда.
Мы лечим таких детей риталином; это лекарство стимулирует нервную систему, но ритм при этом все-таки замедляется. Это кажущееся противоречие объясняется тем, что стимулирование позволяет детям, подобно работающему на полных оборотах двигателю, войти «в сцепление» с нужным ритмом и таким образом попасть в такт.
Лечение таких детей будет более правильным, если учить их замедлять ритм. Необходимо огромное терпение, но их можно научить практикам, культивирующим полноту внимания, можно научить отдыхать днем, спокойно сидеть читая, танцевать под медленную музыку, проявлять внимание к другим. Безусловно, такой немедикаментозный метод стоит попробовать.
Яркий пример детей с дефицитом внимания, на мой взгляд, представляют американские дети; они несдержанны и знают лишь свой ритм скоростей и ощущений. Это, конечно, преувеличение, но все же в других странах я видел детей в меньшей степени неистовых.
Дефицит внимания — это относительно новое нарушение детской психики; возросшее за последнее время количество «нормальных» несдержанных детей — тоже новое явление, и все-таки я полагаю, что мы увидим еще больше таких детей, когда поколение, играющее в нинтендо и сега, станет взрослым.
Сегодня скорость, которая требуется от детей, в десять раз выше требовавшейся в мои времена, не только потому, что увеличилось количество информации (хотя знание не стало большим, а возможно, даже уменьшилось), но и потому, что детскими игрушками стали компьютерные игры, учебные кассеты, телевидение, и они вовлекают детей в быстрый ритм почти с момента рождения. (Я смотрел свои любимые старые мультики вместе с сыновьями Рамом и Дэном; им не нравились старые «Три мушкетера», они предпочитали значительно худшую, на мой взгляд, версию.)
Наши дети видят слишком много насилия по телевизору, да еще на такой высокой скорости, что у них притупляется ощущение человеческой боли и моральных проблем. А родители, богаты они или бедны, всегда отсутствуют и не могут проконтролировать все то, что получают дети по телевизору.
Неудивительно, что дети крадут, совершенно безжалостно дерутся, даже убивают, ведь слишком часто вокруг них нет никого, кто бы научил их отличать хорошее от плохого, а герои Арнольда Шварценеггера и Халка Хогана учат их, что насилие — вполне приемлемо, если «хороший парень» побеждает.
Единственный способ научить детей изменять свой ритм — это искусство переключения времени. Но научить невозможно, если мы не владеем этим сами. Итак, как научить детей изменять течение своего времени? Способов много:
— С раннего возраста практикуйте с ребенком упражнения на концентрацию внимания. Например, пусть ребенок послушает колокольчик или струну и следит за звуком, пока он не исчезнет.
— Строго ограничьте время просмотра телевизионных передач.
— Читайте детям книги особенно перед сном. Эта простая практика заставляет детей входить в ритм книга, становится ритуалом переключения времени, а также является прекрасным способом наладить связь между ребенком и родителем.
— Практикуйте со своим ребенком спонтанное время.
— Научите ребенка разграничивать время для себя и для вас.
— Начинайте каждую семейную трапезу с минуты молчания.
— Помните, что нужно уважать и поддерживать ритмы, присущие ребенку, — не забывая и о своих собственных ритмах.
— Медитируйте со своим ребенком. (Тит Нхат Хан всегда подключает детей к своим медитациям. Это не означает, что они должны сидеть неподвижно; он просто хочет предоставить им возможность переживать истинную природу настоящего момента.)
— На Рождество приготовьте детям самый лучший подарок — свое время. Вместо того чтобы бегать по магазинам в поисках какой-то игрушки, побудьте с ребенком — сходите вместе в зоопарк или в кино. Лучше побыть с ребенком, а не искать, чем бы его ублажить.
Помните, что больше всего дети жалуются на то, что родители не уделяют им достаточно времени. А без ощущения семьи ребенок многое теряет в своем развитии.
Я не знаю родителей, которые, переключившись со своего ритма и настроившись на ритм ребенка, не испытали бы радости быть отцом или матерью.
5 (?)
Молитва матери со дна моря достанет...
Я вспоминаю историю очередной своей пациентки.
Я просто обратилась к Богу и сказала:
